7 апреля 2012 г.
Повесть Аркадия и Бориса Стругацких (АБС) «Улитка на склоне» является одним из наиболее современных и близких российскому читателю произведений, в которых методами художественной литературы осмысливается такое противоестественное явление, как ходячие мертвецы.
Здесь и далее иллюстрации С. Гансовского к повести
«Улитка на склоне» в журнале Байкал (1968). Сканировал рисунки bvi.
Мертвяки
В повести с очевидностью присутствует два вида нежити. Вот как представляют АБС первый из них:
«Между деревьями на самом краю поля стояли мертвяки: двое синих совсем близко и один желтый поодаль. Головы их с круглыми дырами глаз и с черной трещиной на месте рта медленно поворачивались из стороны в сторону, огромные руки плетьми висели вдоль тела». И вот ещё: «Мертвяки были огромные, плечистые, без единой царапины, без единой заусеницы. Невероятно длинные руки их касались травы».
Мертвяки «Улитки на склоне» в некоторых аспектах обнаруживают ряд черт упырей, конкретно — южнославянских вампиров. Так же, как и южнославянские вампиры, мертвяки бескостны и существуют в виде кожаного мешка наполненного текучей субстанцией. Интересным нововведением авторов является то, что субстанция эта (и мертвяки в целом) – повышенной температуры, что неоднократно подчёркивается в повести:
«Там, где они только что стояли, медленно оседало облако пара», и, ранее: «Земля под их [мертвяков] ступнями уже курилась, белые струйки пара мешались с сизым дымком».
Температура субстанции – довольно высока (по всей видимости – выше температуры кипения воды):
«А помнишь, Молчун, как ты на мертвяка прыгал? Помнишь, Молчун, как ты заорал? Обжегся, значит, ты, потом весь в волдырях ходил».
Субстанция и кожаный мешок, в который она заключена, существуют как бы отдельно друг от друга, а также обладают способностью к трансформации:
«Мертвяки неуловимо изменились, словно повернулись внутри собственной шкуры. Не стало видно ни глаз, ни рта – они стояли спиной. Через секунду они уже уходили, мелькая между деревьями».
Под воздействием сил, которых мы коснёмся в дальнейшем, возможны и весьма сложные трансформации:
«Один из мертвяков тотчас сорвался с места, подбежал, скользя ногами по траве от торопливости, упал на колени и вдруг как-то странно расплылся, изогнулся, расплющился. Кандид заморгал: мертвяка больше не было, было удобное на вид, уютное кресло».
Внешний вид мертвяков – одна из важнейших их характеристик. По сути кроме внешнего вида у них мало что осталось – эмоций они практически не испытывают, личных интересов (помимо рудиментарного инстинкта самосохранения, – чего мы коснёмся в дальнейшем) у них нет. Мертвяки занимаются в повести кражей женщин из крестьянских селений и другой несложной работой (их мотивацию см. ниже). На мужчин, если те на них не нападают, мертвяки почти не обращают внимания — коммуникативная потребность отсутствует: «мертвяки мужчине, как правило, не опасны».
Упокоить мертвяка можно посредством правильного битья. При этом он остывает (застывает как студень):
«У дороги, головой в болоте, лежал большой мертвяк. Руки и ноги его были растопырены и неприятно вывернуты, и он был совершенно неподвижен. Он лежал на смятой, пожелтевшей от жары траве, бледный, широкий, и даже издали было видно, как страшно его били. Он был как студень. <…> Ноги были еще горячие, но уже не обжигали».
Упокоение мертвяка наступает и при нарушении целостности оболочки:
«…когда мертвяк навис над ним, он ударил его скальпелем куда-то между глазами, зажмурился и, навалившись всем телом, потянул лезвие сверху вниз до самой земли и снова упал. Он лежал, прижимаясь щекой к траве, и глядел на мертвяка, а тот стоял, шатаясь, медленно распахиваясь, как чемодан, по всей длине оранжевого туловища, а потом оступился и рухнул навзничь, заливая все вокруг густой белой жидкостью, дернулся несколько раз и замер». И далее: «…он шел туда и уничтожал мертвяка скальпелем, быстро, надежно, с жестоким наслаждением. Вся деревня сбегалась смотреть на это зрелище и неизменно ахала в один голос и закрывалась руками, когда вдоль окутанного паром туловища распахивался страшный белый шрам».
Интересно, в этом ключе, применение, которое нашли мертвякам после их упокоения: «из шкур мертвяков по указанию хитроумного старосты стали делать корыта. Хорошие получались корыта, большие и прочные...». Подобный подход может поразить своей циничностью, если вспомнить, что мертвяки, как и упыри, — бывшие люди.
Несмотря на такое строение своего тела, мертвяки способны осмысленно реагировать на внешние повреждения и угрозу их нанесения. Правда единственным органом нервной системы, по всей видимости, являются глаза (да и те – атрофированы до состояния «куриной слепоты»: «мертвяки вели нас ночью, а ночью они плохо видят, совсем слепые»). Этого хватает на простейшие реакции, хотя, судя по всему, условные рефлексы приходится вырабатывать заново:
«Мертвяки эти видали виды и поэтому держались крайне осторожно. У желтого весь правый бок был изъеден травобоем, а оба синих сплошь обросли лишаями ожогов от бродила. Местами шкура на них отмерла, полопалась и свисала лохмотьями. Пока они стояли и присматривались, женщины с визгом убежали в деревню, а мужики, угрожающе и многословно бормоча, сбились в толпу с горшками травобоя наготове. <…> „В глаза! – покрикивал староста. – Старайтесь в глаза им плеснуть! В глаза бы попасть хорошо, а иначе толку мало, если не в глаза“. <…> Подойдя к мертвякам шагов на двадцать, люди остановились. Кулак бросил в желтого ком земли, тот с необычайным проворством выбросил вперед широкую ладонь и отбил ком в сторону. Все снова загугукали и затопали ногами, некоторые показывали мертвякам горшки и делали угрожающие движения. Травобоя было жалко и никому не хотелось потом тащиться в деревню за новым бродилом, мертвяки были битые, осторожные – должно было обойтись и так. И обошлось. Пар и дым из-под ног мертвяков пошел гуще, мертвяки попятились.
– Ну все, – сказали в цепи, – не устояли, сейчас вывернутся...»
Глаза мертвяков, однако, заметно отличаются от глаз живых людей:
«… прямые, как статуи, стояли с широко раскрытыми черными ртами три мертвяка и тоже смотрели на вершину холма пустыми глазами».
Как видим, образ южнославянского вампира трансформировался у АБС в дегенеративный типаж, несколько напоминающий собою зомби. Однако важнейшая характеристика неизменна – перед нами, со всей очевидностью, неупокоенные мертвецы.
Близость мертвяков и людей заметна из следующих разговоров обитателей повести:
«А вопрос у меня такой: может быть, ты все-таки немножечко мертвяк? Я ведь мертвяков не терплю, у меня от них дрожь начинается, и ничего я с собой не могу поделать...
– Нет, Колченог, я не мертвяк, – сказал Кандид. – Я их и сам не выношу».
«Когда Кандид проходил, старший невнятно крикнул набитым ртом: „Молчак-мертвяк!“».
Раз на Кандида падает подозрение, что он мертвяк – значит, мертвяк похож на человека. Однако с другой стороны, Кандид «… все время путался, дом с деревней путал, траву с грибами, даже мертвяков с людьми и то путал».
То есть, спутать мертвяка с человеком – это то же самое, что спутать траву с грибами и даже – глупее, а значит – различия кардинальны. Это различие – различие между жизнью и смертью.
То, что мертвяки – неупокоенные покойники, видно и из следующей их характеристики: «…по этим бездонным местам человек пройти не может, но зато мертвяки ходят везде, на то они и мертвяки – не принимает их болото» (т. н. «гнев земли» — нечистый труп оскверняет землю, которая противится принятию тел неупокоенных мертвецов).
Процесс трансформации живого человека в мертвяка (по сути – убийства) описан в повести подробнейшим образом:
«…прямо на серой земле, сидел серый, почти совсем не одетый человек. Его было плохо видно в сумерках, он почти сливался с землей, и Кандид различил только его силуэт на фоне белой стены <…> Он еле выговаривал слова, словно засыпал.
– Что ты с ним разговариваешь? – шепотом спросила Нава. – У него же нет лица! Как с ним можно говорить, когда у него нет лица?
– Почему нет лица? – удивился Кандид и оглянулся. Человека видно не было: то ли он ушел, то ли растворился в сумерках.
– А так, – сказала Нава. – Глаза есть, рот есть, а лица нету... – Она вдруг прижалась к нему. – Он как мертвяк, – сказала она. – Только он не мертвяк, от него пахнет, но весь он – как мертвяк...
В следующем доме они увидели человека, который лежал прямо на полу у порога и спал. Кандид нагнулся над ним, потряс его за плечо, но человек не проснулся. Кожа у него была влажная и холодная, как у амфибии, он был жирный, мягкий и мускулов у него почти не осталось, а губы его в полутьме казались черными и маслено блестели.
– Спит, – сказал Кандид, поворачиваясь к Наве.
– Как же спит, – сказала Нава, – когда он смотрит?
Кандид снова нагнулся над человеком, и ему показалось, что тот действительно смотрит, чуть-чуть приоткрыв веки».
Потеря сил, так, что даже говорить трудно, дегенерация на физическом уровне – что это, как не проявления классического потыняния? Кто-то потыняет всех этих мужчин.
Потинять, потынять, втынать – западноукраинский демонологический термин, обозначающий действие, которое упырь производит с людьми, в результате которого люди лишаются сил, заболевают или умирают.
«Въ могил упырь лежитъ точно живой, а ночью выходитъ и „потынае людей або худобу“. Что собственно значитъ это „потынанне“, съ точностью опредлить не могу. Бойки прилегающихъ къ Нагуевичамъ самборскаго и турчаскаго округовъ различаютъ нсколько видовъ „потынання“: „втне лекше, втне тяжше, а втне й смертельно“. Въ Нагуевичахъ объ этихъ различіяхъ я не слыхалъ. Изъ нкоторыхъ разсказовъ можно догадываться, что упыри высасываютъ кровь у людей, но самое слово „потынаты“ или „втынаты“, которымъ обозначаютъ зловредное дйствіе упырей, равно какъ и то обстоятельство, что ихъ въ 1831 г. да и посл могли считать виновниками холеры, заставляеть догадываться, что народъ, кром высасыванія крови, приписываетъ упырямъ еще какое то дйствіе, боле внезапное, какое нибудь пораженіе сердца или друтое поврежденіе внутреннихъ органовъ» (Миронъ. Сожжениіе упырей въ с. Нагуевичахъ въ 1831 г. // Кiевская Старина. 1890. № 4. С. 105).
Правда, превращение в ходячих мертвецов после нападения упырей довольно редко встречается в славянском фольклоре. Однако один из главных способов превращения человека в упыря — неестественная или преждевременная смерть (самоубийство, насильственная смерть, гибель на чужбине далеко от родного дома, смерть от различных эпидемических заболеваний, смерть в темноте). То есть людей убивают в повести жестоко, целенаправленно, используя проверенный способ, который гарантированно превращает человека в упыря-мертвяка.
Русалки
Кандид приходит к выводу, что «Мертвяки сделаны» (классический термин русской демонологии! «Ему сделано» – так говорят про последствия колдовского вмешательства. Правда, у АБС глагол иначе сопрягается, но сути это не меняет), «У мертвяков должны быть хозяева». Кто же это – те, кто «делает», «хозяева»?
«Это я знаю – что, – сказал Тузик. – Это русалка. Точно вам говорю».
Тут перед нами – второй тип нежити, фигурирующий в повести. Хотя АБС напрямую называют этих своих персонажей русалками, мало кто им верит:
«… русалки, – сказал Тузик, держа на весу стакан с кефиром. – В больших чистых озерах. Они там лежат, понял? Голые. – Это вам, Туз, померещилось от вашего кефира, – сказал Домарощинер. – Русалки – это мистика. – Сам ты мистика, – сказал Тузик».
Сложности с восприятием одних из ведущих персонажей повести как русалок, продиктованы, однако, не только аберрацией массовых представлений о данном типе нежити (русалок сейчас представляют, как правило, в виде рыбохвостых дев европейского фольклора), но и глубокой трансформацией образа ходячих утопленниц, проведённой АБС. Хотя русалки братьев Стругацких имеют ряд общих черт с русалками из народного фольклора, они обладают и рядом кардинальных отличий, сближающих их с фольклорными же колдуньями, ведьмами. Трансформация не покажется странной, если мы вспомним, что первостатейным кандидатом в нежить являются сами колдуны (и колдуньи). Вспомните бродячий сюжет об отчитывании в течении трёх ночей мёртвой ведьмы, использованный Гоголем в Вие.
Но в первую очередь, это всё-таки русалки, о чём говорит не только свидетельство Тузика, но и вполне однозначный, хотя и лапидарно описанный в повести, обряд «инициации», которым закончился увод Навы к озеру:
«… голос Навы был еще слышен, а потом Нава замолчала, раздался всплеск, и все стихло».
Обратите внимание на очередную подсказку, оставленную АБС, — имя Нава созвучно имени южнославянского мифологического существа Навь (ходячая покойница, вредящая роженицам и новорожденным, от слова навь — покойник).
Русалки АБС обладают целым рядом экстрасенсорных способностей и возможностей. Упомянутая выше способность к превращению (убийству) живых людей/мужчин в мертвяков – лишь частный случай более широких навыков:
– Прикажи этому дереву лечь!
Кандид посмотрел на дерево. Это было большое толстое дерево с пышной кроной и волосатым стволом. Он пожал плечами.
– Хорошо, – сказала она. – Тогда убей это дерево... Тоже не можешь? Ты вообще можешь делать живое мертвым?
– Убивать?
– Не обязательно убивать. Убивать и рукоед может. Сделать живое мертвым. Заставить живое стать мертвым. Можешь?
– Я не понимаю, – сказал Кандид.
– Не понимаешь... Что же вы там делаете на этих Белых Скалах, если ты даже этого не понимаешь? Мертвое живым ты тоже не умеешь делать?
Речь, безусловно, идёт о потынянии, развитом до необычайных пределов:
«Девушка оттащила рукоеда в сторону, отступила на шаг и стала смотреть на него. Она словно прицеливалась. Лицо ее стало серьезным и даже каким-то напряженным. Рукоед покачивался на неуклюжих лапах, уныло шевелил оставшейся челюстью и слабо скрипел. <…> Девушка подошла к рукоеду вплотную и слегка присела перед ним, уперев ладони в коленки. Рукоед затрясся и вдруг упал, распластав лапы, словно на него уронили двухпудовую гирю. Женщины засмеялись. <…> Девушка не ответила. Она стояла над рукоедом и смотрела, как тот медленно и осторожно подбирает под себя лапы и пытается подняться. Лицо ее заострилось. Она рывком подняла рукоеда, поставила его на лапы и сделала движение, будто хотела обхватить его. Между ее ладонями через туловище рукоеда протекла струя лилового тумана. Рукоед заверещал, скорчился, выгнулся, засучил лапами. Он пытался убежать, ускользнуть, спастись, он метался, а девушка шла за ним, нависала над ним, и он упал, неестественно сплетая лапы и стал сворачиваться в узел. Женщины молчали. Рукоед превратился в пестрый, сочащийся слизью клубок».
Интересно, что подобные действия сопряжены для русалок АБС серьёзными усилиями. Обычную работу они и работой то не считают («Они ведь всегда хотят есть и едят ужасно много, совершенно непонятно, зачем им столько еды, они ведь ничего не делают», – мать Навы о Кандиде и мужчинах вообще).
К чему же прилагаются столь серьёзные усилия? Для чего создаются мертвяки, являющиеся по сути подсобными рабочими? Русалки расширяют среду обитания! Они создают новые озёра и болота:
«Все здесь изменилось, но Кандид не сразу понял, в чем дело. Потом понял: деревня тонула. Треугольная поляна была залита черной водой, и вода прибывала на глазах, наполняя глиняную впадину, затопляя дома, бесшумно крутясь на улицах. Кандид беспомощно стоял и смотрел, как исчезают под водой окна, как оседают и разваливаются размокшие стены, проваливаются крыши, и никто не выбегал из домов, никто не пытался добраться до берега, ни один человек не оказывался на поверхности воды, может быть, людей там и не было, может быть, они ушли этой ночью, но он чувствовал, что это не так просто.
Плавно прогнувшись, бесшумно канула в воду крыша плоского строения. Над черной водой словно пронесся легкий вздох, по ровной поверхности побежали волны, и все кончилось. Перед Кандидом было обычное треугольное озеро, пока еще довольно мелкое и безжизненное. Потом оно станет глубоким, как пропасть <…>
– Я знаю, как это называется, – сказала Нава. У нее был такой спокойный голос, что Кандид поглядел на нее. Она и в самом деле была совершенно спокойна и даже, кажется, довольна. – Это называется Одержание, – сказала она. – Вот почему у них не было лица, а я сразу и не поняла. Наверное, они хотели жить в озере. Мне рассказывали, что те, кто жили в домах, могут остаться и жить в озере, теперь тут всегда будет озеро, а кто не хочет, тот уходит. Я бы вот, например, ушла, хотя это, может быть, даже лучше – жить в озере. Но этого никто не знает... Может быть, искупаемся? – предложила она.
— Нет, — сказал Кандид.— Я не хочу здесь купаться».
Стоит обратить внимание на поведение Навы в момент затопления деревни – она, как будто, довольна. Генетическое родство с русалками даром не проходит. Или Нава предчувствует свою судьбу и заранее ею довольна?
Экспансия ходячих мертвецов
Что же вызывает довольство у русалок?
«Новые приемы Заболачивания дают новые обширные места для покоя и нового продвижения на... Во всех поселениях... Большие победы... Труд и усилия... Новые отряды подруг... Завтра и навсегда спокойствие и слияние... Успешное передвижение... обширные места покоя...»
В этом агитационном обращении любопытным образом соединены покой и усилия. Всё это напоминает старый анекдот:
«Белый предприниматель приехал в Африку и увидел негра лежащего под пальмой. Он сказал ему:
– Что ты лежишь? Сорвал бы бананы, продал бы, на заработанные деньги нанял работников, они сорвали бы ещё больше бананов, ты бы их продал и т. д.
– И что потом? – спросил негр.
– Потом ты мог бы спокойно валяться себе под пальмой!
– А сейчас я что делаю?»
Ситуация, описанная АБС, однако, вовсе не смешна. На смену традиционалистcкому поведению русалок («плавать в озёрах, искать покоя») приходит инновационный, модернизационный сценарий («создать новые озёра и болота, превратить новых женщин в русалок, чтобы они создавали новые озёра и болота»). Покой в этом сценарии уходит в далёкое будущее. Нежить действует на капиталистический лад, ведёт экспансию.
Экспансия нежити идёт не только экстенсивным, но и интенсивным путём. Неупокоенные мертвецы вторгаются в саму основу жизни – в тайну рождения. Они научились воспроизводить себе подобных.
«… моя дочь, – она похлопала себя ладонью по животу, – родится в озере».
Речь идёт не о модных в наше время «родах в воде», а о воспроизводстве русалки русалкой, без прохождения традиционных этапов появления подобных существ (зачатие – рождение – утопление – превращение в русалку). Теперь зачатие становится не нужно, а рождение и утопление сливаются в один процесс – рождение становится смертью, русалки в «Улитке на склоне» – мёртвородящие! Мёртвые порождают мёртвых.
Однако скрытые отсылки к модным явлениям современности (не только родам в воде, но и экспериментам с генотипом, клонированию и т.д.), которые можно увидеть у АБС – вовсе не случайны. Если присмотреться к поведению людей в повести, то можно увидеть – перед нами – наши современники! Всё описываемое происходит в нашем времени, на наших глазах. Но мы не видим сути событий, так же, как не видят их обитатели повести:
«Идея надвигающейся гибели просто не умещалась в их головах. Гибель надвигалась слишком медленно и начала надвигаться слишком давно. Наверное, дело было в том, что гибель – понятие, связанное с мгновенностью, сиюминутностью, с какой-то катастрофой. А они не умели и не хотели обобщать <…> Вот когда кого-нибудь деревом придавливает — это, конечно, гибель, но тут просто голову нужно иметь на плечах и соображать, что к чему... Когда-нибудь они спохватятся. Когда не останется больше женщин; когда болота подойдут вплотную к домам; когда посреди улицы ударят подземные источники и над крышами повиснет лиловый туман... А может быть, и тогда они не спохватятся…»
«Улитка на склоне» – это повесть-катастрофа. АБС описывают – в деталях! – ход омертвления окружающего нас мира, ход энергичной экспансии ходячих мертвецов. Это апокалипсис, который уже начался.
Автор рецензии: А. А. Солдаткин.
